English ⇄ Russian

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z   <<  >>

Terms for subject Literature (6849 entries)

Hawksmoor	"Хоксмур"
He believes in success and is himself the hero of the success story, one of Horatio Alger's.	Он верит в успех и сам является героем эпопеи успеха, в духе историй Хорейшо Элджера.
He bragged about his lack of formal education: I never finished high school, but I can read the stockmarket pages better than Bernard Baruch.	Он бравировал тем, что не имеет аттестата зрелости: "Я и среднюю школу не окончил, а в биржевых сводках разбираюсь почище Бернарда Баруха".
He felt that to marry her, with the doom of murder hanging over his head, would be a betrayal like that of Judas, a sin worse than any the Borgia had ever dreamed of.	Ему казалось, что жениться на ней, когда над ним нависает проклятие убийства, было бы предательством хуже иудиного, грехом, какой и не снился семейству Борджа.
He had a dark and magnificent aspect of Cagliostro about him, contrasted with holy eyes.	У него была эффектная
He had just one hope. 'When in due course Charon ferries me across the Styx and everyone is telling everyone else what a rotten writer I was, I hope at least one voice will be heard piping up, 'But he did take trouble'.'	У него была только одна надежда. "Когда придёт время и Харон повезёт меня в своей лодке через Стикс, а все вокруг станут судачить о том, каким я был никудышным писателем,— может, хоть один голосок воскликнет: но он всё-таки старался!"
He had read of the keen critical rejection of failures such as Wagner's operas, Lincoln's Gettysburg Address, Walt Whitman's poems and Christ's Sermon on the Mount, and he was sensibly impressed.	Он читал о том, как критики сходу отметали такие, по их мнению, неудачные произведения, как оперы Вагнера, Геттисбергское воззвание Линкольна, стихи Уолта Уитмена или Нагорная проповедь Христа, и это произвело на него немалое впечатление.
He listened glumly to the January blasts making an Aeolian trombone of the empty street.	Подавленный, он прислушивался к порывам январской вьюги, превращавшей пустынную улицу в эолову трубу.
He made Allie go get his baseball mitt and then he asked him who was the best war poet, Rupert Brooke or Emily Dickinson.	А он заставил Алли принести эту бейсбольную рукавицу и потом спросил, кто лучше писал про войну — Руперт Брук или Эмили Дикинсон.
He outmanoeuvred Gladstone, outwitted D'artagnan and the Three Musketeers, and outspent the rest of the Rothschild brothers.	Он был изворотливее Гладстона, хитрее д'Артаньяна с тремя мушкетёрами и сорил деньгами щедрее, чем все прочие братья Ротшильды.
he rose up and down sat she	он встал и села она
He spotted the wrinkled ancient face of the richest man in the world... If Paul Getty was present, there was going to be big money involved.	Он заметил сморщенное старостью лицо самого богатого человека в мире... Ну, если сам Поль Гетти здесь, речь идёт о солидном куше.
he turned the clock back	он перевёл часы назад
He wants something different from us...— a kind of cross between a mother and a Greek courtesan, a henchwoman, a mixture of Cleopatra and Boswell.	Ему нужно совсем другое... Что-то среднее между матерью и куртизанкой. Оруженосица. Гибрид Клеопатры и Босуэлла.
He was a mixture of Machiavelli and a child, which must have been extraordinarily baffling to politicians and men of the world.	Это был и Макиавелли, и ребёнок одновременно, что, должно быть, ставило в совершенный тупик политиков и свет.
He was a war-party leader with a peace-party's instincts: a Lodge turned pacifist, and a La Follette for the war.	Это был лидер партии войны с задатками лидера партии мира: Лодж, превратившийся в пацифиста, или Лафоллет, подстрекающий к войне.
He was past sixty and had a Michelangelo's Moses beard curling down from the head of a satyr along the body of an imp.	Ему было уже за шестьдесят, и борода, вся в завитках, как у "Моисея" Микеланджело, спускалась у него с головы сатира на тело гнома.
He was the djinn out of the bottle of Iblis himself.	Он был как джинн, выпущенный из бутылки самого дьявола.
He was thin, tall and straight as a steel rod. His hair was brushed straight back from as good a profile as Barrymore ever had.	Он был худ, высок и строен как тополь. Волосы у него были зачёсаны назад, а красоте профиля мог бы позавидовать даже актёр Барримор.
He would die of shame if anyone were to call him 'cultured' and he would be as unlikely to quote Shakespeare as Pater would have been to talk cockney.	Он сгорел бы со стыда, назови его кто-нибудь культурным человеком. В его устах цитата из Шекспира была бы столь же невероятна, как в устах высоколобого критика — уличный жаргон.