Reading room | C.S. Forester | Payment Deferred | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава 9

After this episode matters went for some time exactly as Mr Marble would have wished.

Какое-то время после этих событий дела шли так, как хотелось мистеру Маблу.

John's application to enter Sydenham College was favourably received, and he went there without further demur. He was not quite sixteen.

В Сайднэм-колледже его встретили благожелательно, и Джон без всяких проблем был принят туда.

There was more trouble about Winnie.

С Винни оказалось сложнее.

Mr Marble obtained from scholastic agents a list of all the more expensive girls' schools, but his endeavours to enter Winnie in one of them were baulked for some time.

Мистер Мабл раздобыл список всех привилегированных женских школ Лондона, но все старания записать Винни в одну из них пока заканчивались ничем.

They displayed a not unnatural reluctance to receive in their midst a girl of nearly fifteen who hailed from an address in a dubious street in a south London suburb, and who had been educated so far at a Council school and at a secondary school.

В этих школах, естественно, не очень-то хотели принимать пятнадцатилетнюю девочку, которая до сих пор жила в лондонском пригороде, пользующемся сомнительной репутацией, да ещё училась в государственной школе.

But at last a Berkshire school accepted her—it was incidentally the most expensive of all—and then there was a flurrying and a scurrying to get ready the vast outfit that the rules of the school demanded.

В конце концов ее взяли в Беркширскую школу, оказавшуюся самой дорогой из всех, — и в доме Маблов началась нервная суета: надо было снабдить Винни множеством самых разных вещей.

There was a special type of gymnasium frock to be obtained, and day clothes and evening clothes and, crowning glory of all, a riding-habit and boots.

Правила школы требовали, чтобы у девочки, среди прочего, были: повседневные и вечерние платья, специальная спортивная форма, а в довершение всего — костюм и сапожки для верховой езды.

Mr Marble was delighted.

Мистер Мабл таял от счастья.

He certainly seemed prouder of Winnie's outfit than she was herself.

Гардеробом дочери он гордился куда больше, чем сама Винни.

And so, after Easter, the same day that Mr and Mrs Marble, he dressed in his very best to impress the other girls' parents and the other girls, she rather tearful, with her appearance not justifying the amount spent on it, saw Winnie off from Paddington, John put on the blue and black cap of Sydenham College and set off on his two-mile walk thither, not feeling at all happy, with all the mysteries of Rugby football and the prevailing etiquette of the new school before him.

И в один прекрасный день это свершилось. Мистер и миссис Мабл (он — в своём лучшем костюме, чтобы произвести впечатление на других родителей; она — с заплаканными глазами и в наряде, который никак не соответствовал потраченным на него деньгам) проводили Винни в новую школу. В тот же день Джон надел сине-белую форменную фуражку Сайднэма и отправился в колледж, находившийся в двух милях от дома, пешком. Он без всякого восторга думал о том, что скоро ему предстоит узнать тайны регби и моральный кодекс привилегированного колледжа.

True, his father had been jolly decent to him lately.

Правда, в последнее время отец держался с ним дружелюбно, даже заискивающе.

He had given him nearly all the pocket-money he wanted, while in a tiny lock-up garage at the end of Malcolm Road there reposed the giant two-cylinder motor-bicycle that his heart had yearned for.

Джон получал карманных денег столько, сколько хотел, а в конце Малькольм-роуд, в маленьком гараже, уже стояла мечта его сердца — двухцилиндровый мотоцикл марки «джайент-твин».

John had averaged a hundred miles a day on it for the last week, delighting in learning its mechanical whims, making gallant and occasionally successful attempts to climb hills in 'top', and finding all the wonderful bits of country that lie near London just out of reach of the ordinary bicycle.

Всю минувшую неделю Джон обкатывал его, проезжая в день в среднем миль по сто, и с наслаждением изучал его своенравный характер, бесстрашно, на полной скорости взлетая на вершины холмов, откуда открывался вид на чудеснейшие пейзажи, что находились в окрестностях Лондона, но были вне пределов возможностей обычного велосипеда.

It was a good way of forgetting saying good-bye to the old school, where he had been happy for nearly five years—and saying good-bye to his old friends, too.

Когда он возился со своим «джайент-твином», ему легче было не думать о том, как он будет прощаться с друзьями и со своей прежней школой, где провёл без малого пять лет.

John was violently unhappy.

Джон чувствовал себя бесконечно несчастным.

It was not altogether the new school that made him so, not by any means. It was affairs at home.

Не только из-за перехода в колледж: главной причиной была ситуация дома.

His father was drunk five nights out of seven, and that was the least of his troubles.

Не меньше пяти вечеров в неделю отец был пьян; но не это было самой большой проблемой.

Most times Mr Marble's drunkenness did not disturb the rest of the family as much as might be expected, for on those occasions he kept himself very strictly to himself—shut up in the drawing-room gazing out over the backyard.

Пьянство мистера Мабла почти не доставляло беспокойства семье: в такие вечера он удалялся в гостиную и сидел там в одиночестве, глядя в окно.

Only twice had John to interfere actively between his mother and his father, fearing that he would do her an injury, but John knew in his soul that there was a far worse trouble than drunkenness in his house.

Джону лишь дважды пришлось вмешаться в ссору между родителями — когда он боялся, как бы с матерью что-нибудь не случилось. Но мальчик подсознательно чувствовал, что в доме поселилась какая-то большая беда, куда серьезнее, чем отцовское пристрастие к выпивке.

His mother was looking pinched and thin, and he guessed repeatedly that she had been crying during the day.

Мать за последнее время сильно исхудала, словно от недоедания, Джон часто замечал на лице у нее следы слез.

His father's unaccountable moroseness probably caused that, combined with the fatigue resulting from his unreasonable refusal to allow her to have any help about the house.

Возможно, плакала она из-за капризов и грубых выходок отца... К этому добавлялась постоянная усталость, связанная с непомерным объёмом домашней работы: отец по-прежнему противился всяким попыткам взять хотя бы приходящую прислугу.

Yet John could not find any definite beginning to this moroseness and cross-grainedness, for Mr Marble had drunk more than was good for him and had neglected his wife long before James Medland had made his solitary visit to 53 Malcolm Road.

Джон не мог уяснить себе причину его нынешней мрачности и ворчливости; правда, отец раньше, ещё до визита к ним Джеймса Мидленда, и пил сверх нормы, и, порой без всякого повода, обижал мать...

John looked upon the unpleasing traits in his father's character as plants of slow growth and poisonous flowering.

Неприятный характер отца Джон принимал как данность — вроде ядовитых цветков и плодов у какого-нибудь растения.

All John knew was that there was trouble in the family, terrible trouble, too, and he guessed, childlike, at his father's hatred for him and resented it with a hatred equally bitter.

И все же он, каким-то шестым чувством, догадывался, что отец ненавидит его. И отвечал ему такой же озлобленной ненавистью.

The gifts that his father had showered on him so profusely lately he had accepted because there was hardly any other course open to him; and he had offered no thanks, because he had seen that what Mr Marble desired more than anything was to dazzle him with his profusion, and—somewhere—there was a lurking suspicion that these gifts were a sort of bribe, offered to keep him in a good temper.

Подарки, которыми отец засыпал его в последнее время, Джон принимал — у него не было выбора. Но благодарить за них отца не собирался: в глубине души он подозревал, что подарки эти — лишь форма подкупа и получает он их для того, чтобы закрывать глаза на что-то более важное.

But at fifteen—nearly sixteen—John had not thought out all these things in the clear-cut fashion of print.

Но что говорить — в пятнадцатилетнем возрасте трудно быть проницательным, замечая то, что сокрыто под внешней оболочкой.

He still thought child fashion, all instinct and intuition, but that did not make him any the less unhappy.

Мыслил Джон ещё как ребёнок: то есть скорее чувствовал, чем понимал.

In fact, it tended rather in the contrary direction.

Это, однако, лишь усугубляло тяжесть, лежащую на душе.

It was hardly surprising that during that term John found himself very much to himself, and that his already well-developed taste for being solitary increased under stress of circumstances.

Удивительно ли, что за последнее время Джон часто бывал один? Он вообще любил одиночество, и обстоятельства укрепляли в нем эту черту.

At school he was that most uncomfortable of beings, the old new boy.

В колледже он оказался на положении парии, вечного новичка.

The thirteen-year-old at a new school enters a low form, where he finds others of his kind with whom to congregate; he is not expected to know the little points of etiquette that are so vastly important; friends come to him automatically.

Будь ему, скажем, всего тринадцать, он попал бы здесь в младший класс, был бы окружен такими же неопытными, как он, неловкими подростками — и рано или поздно привык, сдружился бы с ними; от него никто бы не ждал, чтобы он знал все тонкости местного неписаного кодекса поведения, столь важные в этом возрасте: он бы естественным образом нашёл тех, кто ему близок.

But John found himself in the Remove, only one form below the Sixth.

Но Джон попал сразу в предвыпускной класс.

The others in his form had long ago formed their own particular sets and cliques, and not one of them had room for John.

Здесь давно сложились разные группы и клики, и ни в одной из них Джону не нашлось места.

They had been at no pains to conceal their amusement at the one or two blunders into which he unwittingly fell, and, if the truth must be told, their opinion of him was not increased by the knowledge that he had come from the secondary school a mile away for which they had an unreasoning contempt.

Одноклассники и не пытались скрыть, как их забавляют его невольные промахи. То, что он пришёл сюда из какой-то зачуханной школы, которую все они презирали, вовсе не прибавляло ему авторитета.

John resented their attitude towards him, resented it bitterly, and was unwise enough to show it. That raised the baiting of 'young Marble' in the eyes of his schoolfellows from the level of a pastime to that of a duty.

Джон страдал от того, что с ним обращались как с человеком второго сорта, страдал — и не умел скрыть этого.

His very name, of course, gave them endless opportunities for being witty.

В результате травля только усилилась: высмеивать «малыша Мабла» стало в классе не просто забавой, но и обязанностью.

It ended, as was inevitable, in John's flinging away from them in disgust, thanking God he was a day boy, and only coming into contact with his fellows when the elastic rules of compulsory games compelled him to.

Кончилось тем, что Джон возненавидел свой класс и благодарил Бога, что приходит сюда лишь на занятия, общаясь с одноклассниками только тогда, когда это допускают демократические правила спортивных соревнований.

But unhappily it was just as bad with the fellows with whom he had been friendly at the other school.

Но, к величайшему его несчастью, столь же плохо складывались его отношения с приятелями по прежней школе.

He went to some pains to look them up and to keep in touch with them, but he was soon conscious of how far they had fallen apart.

Он старался встречаться с ними как можно чаще, поддерживать старую дружбу, но вскоре понял, что это едва ли возможно.

There was just a trace of suspicion in their attitude towards him—they were always ready to note, and resent, any hint of condescension on his part.

Они относились к нему с подозрением, ловили на малейших признаках высокомерия и моментально обижались.

Their holidays were different now, for the secondary school had all day on Saturday free, while John was at school in the morning, receiving Wednesday afternoon instead, and the long excursions they were in the habit of making could not be cut down by half to allow him to join them.

Да и свободное время у них совпадало редко: в колледже не было занятий по средам, школа же отдыхала в субботу, и былые друзья не желали ради него сокращать свои экскурсии.

Besides, did he not have a motor-bicycle, so that he would see no point in sweating with them on a push-bike?

Кроме того, у Джона был мотоцикл — станет ли он потеть, крутя вместе с ними педали велосипеда?..

And in honest truth John soon found that the savour had gone out of pedal-cycling now that he knew the joys of forty miles an hour on the Giant Twin.

И в этом была доля истины: познав блаженство стремительной гонки, он быстро охладел к велосипедным прогулкам.

Once or twice, at John's urgent invitation, they had come to 53 Malcolm Road, but John had found himself regretting the invitation as soon as it had been accepted.

Уступая настойчивым приглашениям Джона, ребята раз или два приходили к нему домой; но Джон скоро обнаружил, что не слишком рад их приходу.

Those rooms full of gaudy furniture did not make them feel at home.

Да и они ощущали себя неловко в забитых золочёной мебелью комнатах.

Mr Marble had been barely civil to them, and had made obvious the fact that he was not entirely sober; John, desperately sensitive, had suspected them of finding much to joke about among themselves at the Marble /mйnage/, and had hated himself for his disloyalty at thinking them capable of such a thing and yet had still gone on thinking it.

Мистер Мабл не очень-то разговаривал с ними; видно было к тому же, что он нетрезв. Мнительный Джон не без основания полагал, что, говоря между собой о семействе Маблов, его приятели легко находят поводы для злорадных острот. Он ругал себя за то, что считает их способными на такое, но изменить ничего не мог.

All things considered, it was as well that John had the consolation offered him by the Giant Twin.

Короче говоря, у Джона осталось одно утешение — мотоцикл.

That bulky machine became as good as a brother to him, sharing his troubles and giving him, in the very few mechanical defects it developed, other things to think about than the drunkenness of his father and the disorder of his home.

Тяжёлый и мощный, он стал ему чуть ли не братом: он делил с ним все беды, а маленькие неполадки отвлекали мысли мальчика от отца и от атмосферы неблагополучия, которая царила в доме.

It is only doing Mr Marble bare justice to admit that he was happily unconscious of the turmoil in his son's life.

Мистера Мабла в какой-то мере оправдывало то, что он понятия не имел о проблемах, мучивших его сына.

He had other things to think about, too, matters of life and death.

Ему самому было о чем размышлять, и вопросы, которые он пытался решить, в буквальном смысле были вопросами жизни и смерти.

The old obsessions were gripping him hard, despite all the distractions offered him in the fact of his having a son at the College, and a daughter at the most expensive school in Berkshire, and a new interest in his life centring in a house in the next road whose gate was adorned with a brass plate bearing the legend 'Madame Collins, Modes and Robes'.

Старые страхи по-прежнему держали его в своей власти, как ни внушал он себе, что у него и сын теперь в колледже, и дочь — в зверски дорогой Беркширской школе, а сверх того, есть ещё нечто совсем новое, небывалое — в одном из домиков на соседней улице, с табличкой на парадной двери: «Мадам Коллинз, модная женская одежда».

The evenings were many when the lure of that house was not sufficient to drag him away from his steady watching over the backyard from his coign of vantage in the drawing-room.

Но даже сладкое томление, навеянное мыслями о соблазнительной француженке, не могло оторвать его от сторожевого поста в гостиной, возле окна, выходившего в сад.

Marble had more to lose now: security of income, a house full of Empire furniture, a rapidly-expanding and catholic library of books on criminal matters, as much whisky as he was able to drink, a woman who took a more than friendly interest in him.

Если Маблу и прежде было что терять, то теперь список ценностей существенно увеличился: солидная сумма, приносящая постоянный доход, дом, чуть ли не с чердака до подвала забитый ампирной мебелью, быстро растущая криминалистическая библиотека, сколько угодно виски и, наконец, загадочная, влекущая женщина, которая проявляла к нему отнюдь не дружеский интерес.

And the irony of it lay in the fact that the more he had to lose the more anxious he was not to lose it, and the more difficult it became in consequence to enjoy all these priceless possessions.

Но самое странное: чем больше он мог потерять, тем сильнее цеплялся за все это, а следовательно, тем меньше радовался новым приобретениям...

Those summer months fled past him like a maelstrom; he was hardly conscious of what was happening around him.

Летние месяцы пролетали над ним, словно короткие летние грозы; он едва воспринимал, что происходит рядом.

The sweets of life were bitter to his palate, in that they were poisoned by the girding worry that was ever present and ever increasing.

Жизнь перестала быть манящей и сладостной: ее отравлял постоянный и всевозрастающий страх.

The summer term flashed by.

Начиналось время летних каникул.

It hardly seemed a week since he had seen Winnie off from Paddington before his wife began to make arrangements for her return.

Словно только вчера они попрощались с Винни — а жена уже готовилась к ее возвращению.

Then she spoke to Mr Marble about holidays.

Она заговорила с мужем о летнем отдыхе.

'Holidays,' said Mr Marble, vaguely.

—Отдых? — рассеянно повторил мистер Мабл.

'Yes, dear.

—Да, дорогой.

We're going away this summer, aren't we?'

Мы поедем куда-нибудь этим летом?

'I don't know,' said Mr Marble. 'Are we?'

—Не знаю, — ответил Мабл.

'We didn't go away at all last summer,' said Mrs Marble, 'and the one before that we only had those few days at Worthing.

—Мы ведь и прошлым летом нигде не были, — жалобно напомнила миссис Мабл. — А перед тем всего несколько дней провели в Уэрдинге.

We can afford it, can't we?'

Средства же у нас есть, верно?

'M'yes.

—Да. Пожалуй...

I suppose so. But I don't know what arrangements the office are making.'

Надо посмотреть, что нынче предлагают туристические бюро.

'Oh, dear,' said Mrs Marble.

—О, дорогой!.. — воскликнула миссис Мабл.

She had looked forward to a holiday this year, if only to get away from having to look after that house and to give her a chance of wearing all the wonderful clothes she had bought.

Она так ждала отпуска в этом году, так мечтала куда-нибудь поехать, освободиться ненадолго от домашней работы, надеть наконец те дивные платья, которые она, в сущности, ещё не носила!..

'I suppose you had better go anyway,' said Mr Marble, who was absolutely determined that he, for one, was not going to leave that house unguarded. '

—Во всяком случае, тебе надо было бы поехать куда-нибудь отдохнуть, — сказал мистер Мабл, вспомнив о своём твёрдом желании не оставлять дом без присмотра. —

'I'll look up some nice hotel for you and the kids to go to.

Я выберу какой-нибудь уютный отель для тебя и для Джона с Винни.

I might come down for a bit if I can get away from the office.'

Возможно, я тоже туда ненадолго приеду, если удастся отпроситься с работы.

Annie Marble drew her breath in sharply.

Энни не верила своим ушам!

A hotel!

Отель!..

No washing-up, no bother about food, servants to do her bidding; it seemed like a prospect of heaven.

Неужели отель?.. Ей не придётся стирать, мыть посуду, готовить еду, накрывать на стол?.. Это же настоящий рай!..

There was just a slight momentary fear in her bosom as she thought of possible motives in Mr Marble's handsome offer, but her suspicions were too unformed for her to be very worried, and further, there were two possible motives for Mr Marble wishing to be left in the house, and Mrs Marble was a little too muddleheaded to disentangle them.

Лишь на секунду у нее тревожно забилось сердце, когда она подумала, что за великодушным предложением мужа могут крыться какие-то тайные мотивы... Но подозрения ее были слишком смутны, чтобы придавать им значение. Откуда она могла знать, что у мистера Мабла есть даже две причины остаться одному в доме: Энни была слишком простодушна, чтобы догадываться о них.

Instead, she accepted gratefully.

Словом, она с благодарностью согласилась.

'But are you sure you'll be all right, dear?'

—Но ты уверен, дорогой, что тебе так будет лучше? —

she said, perforce.

на всякий случай спросила она.

'Of course I will.'

—Разумеется, уверен. —

And that settled the matter.

И вопрос был исчерпан.

Soon after Winnie came back from school, strangely mature, and rapidly fulfilling her early promise of beauty.

Вскоре приехала Винни.

She seemed a different girl, somehow.

Она как-то странно и загадочно изменилась: ее красота созрела и расцвела.

There was an alteration in her speech.

Она даже говорила не так, как прежде.

Not that she had ever talked broad cockney—her other school friends had always considered her 'refined', but the slight trace of a twang when she used the higher registers had now disappeared, in fact, she did not employ those higher registers at all now. She talked more throatily—'pound-notey' was the terse descriptive phrase popular in that district—and she was much more self-possessed and placid than she had been when she went away.

Не то чтобы у нее раньше был такой уж заметный простонародный выговор — в классе ее даже считали чрезмерно «изысканной», — но из ее речи исчез слабый носовой призвук и интонации ее голоса стали более энергичными, немного гортанными, и держалась она теперь гораздо уверенней, сдержанней, чем в те дни, когда уезжала.

Mr Marble was pleased, as pleased as he could be at that period—he was going through rather a bad time just then—and Mrs Marble, as was inevitable, was heartily sorry. Winnie had grown away from her.

Мистер Мабл, глядя на нее, радовался — насколько он вообще способен был сейчас радоваться, — а мать вздыхала и держалась за сердце: дочка выросла, стала самостоятельной.

But neither of her parents, much as they fussed about her when she arrived, noticed her tiny lift of the eyebrows as she entered their wonderful dining-room, with its wonderful mosaic table.

Но как ни суетились родители вокруг Винни, ни один из них не заметил, что она, войдя в сверкающую столовую с мозаичным столом посредине, чуть-чуть скривила губы и подняла брови.

Winnie had now had experience of what good rooms look like, and to her, the half-forgotten gaudiness of the gilt furniture in terrible contrast to the faded wallpaper was indescribably vulgar.

Винни уже накопила некоторый опыт относительно того, как выглядят по-настоящему красивые комнаты, и вопиющий контраст между выцветшими обоями и изысканными формами ампирной мебели невыносимо резал ей глаза.

Later she hinted as much to her mother, but her comments were not received very gratefully.

Позже она намекнула на это матери, но слова ее не попали на благодатную почву.

Mrs Marble at once began to fidget with her sewing—a sure sign that she was embarrassed.

Миссис Мабл тут же уткнулась в шитье, что было верным признаком растерянности.

'Your father has one or two odd fancies, dear,' she said, fumbling, blushing and stammering. '

—У отца есть кое-какие странности, — сказала она, краснея и запинаясь. —

'I shouldn't mention it to him if I were you.

Я бы на твоём месте не говорила ему об этом.

He doesn't like the idea of having a lot of people about the house, as we should have to have if we had any decorations done.

Он слышать не хочет, чтобы в доме появились чужие люди, а обои иначе не поменяешь.

Besides,'—she bridled a little, for she was as proud as was her husband of the gilt furniture.—'I'm sure this room looks very well indeed.

А вообще, — она даже подняла голову, так как гордилась позолоченной мебелью не меньше, чем муж, — а вообще, по-моему, комната выглядит чудесно.

I'm sure nobody in this road has anything half as good in their house.

Держу пари, ни у кого в Далвиче нет такой красивой мебели.

I don't expect there are many rooms like this in London, even.

Даже, думаю, во всем Лондоне таких комнат немного.

And, of course, every room in the house is done in the same way.

И не забудь ещё, что все комнаты в доме обставлены одинаково.

Madame Collins says it's as good as the Louvre, and she ought to know, seeing she's been there.'

Мадам Коллинз говорит, что здесь как в Лувре, а уж она знает, она там бывала.

And that at once placed the matter beyond argument, for Madame Collins was by now a great friend of the family's. But Winnie would not have argued about it, anyway.

Последний аргумент был самым весомым, потому что мадам Коллинз успела стать большим другом семьи Маблов. Но Винни и так не стала бы спорить на эту тему.

She merely made a mental note of the fact and said no more about it.

Она составила себе определённое мнение, и больше об этом не говорила.

That was typical of Winnie.

Это было очень свойственно ей.

But Mrs Marble had by now become well started on the subject that absorbed so many of her few thoughts.

Однако это не было свойственно миссис Мабл. Она только-только нащупала тему, и та заполнила по крайней мере четверть не слишком широкого мыслительного пространства в ее голове.

'You mustn't think any the less of your father, dear, because—because—he is a little odd at times.

—Ты не должна, дорогая, плохо думать о папе, даже если он иногда и кажется странным.

He has a great deal to worry him, you know, and I'm sure you ought to be grateful to him for all he's done.'

У него столько забот!.. И вообще, ты должна быть ему благодарна за все, что он для тебя сделал.

'Of course I am,' said Winnie, sweetly.

—О, конечно же, я благодарна, — охотно отозвалась Винни.

It had never occurred to her to be grateful.

Хотя у нее и в мыслях не было ничего такого.

'I'm so glad.

—Я очень рада!

I—I was a little afraid that when you came back from your fine school you might find that—that—everything was not quite as you would like it.'

Я немножечко... немножечко боялась, что ты вернёшься домой из этой аристократической школы, и тебе... не все понравится дома.

'Do you mean because father drinks?'

—Ты имеешь в виду, что папа пьет?

'Winnie!'

—Винни! —

Mrs Marble showed in her expression how shocked she was at this calling of a spade a spade.

вскинулась миссис Мабл, до глубины души шокированная тем, что дочь назвала кошку — кошкой.

'But he does, mother, now doesn't he?'

—Но ведь он же пьет, мамочка.

'Y—es, I suppose he does.

Или нет? — Д-да... Пожалуй.

But not very much, dear.

Но не очень много, дорогая.

Not more than you could expect, seeing how much his business worries him.

Не более чем требуется... если принять во внимание, как много у него работы...

And you didn't ought to speak about it like that, Winnie.

И ты не должна так о нем говорить, Винни!

It doesn't sound nice.'

Это нехорошо!

Poor Mrs Marble had by now nearly as much to worry her as her husband had.

У бедной миссис Мабл в последнее время работы было гораздо больше, чем у мужа.

It might almost be worse in her case, for she did not know really what it was she had to worry about, and her not over-exuberant imagination could not allow her even to guess.

И ей приходилось куда хуже, чем ему, потому что она понятия не имела, в чем причина этих свалившихся на нее трудностей, скудная же фантазия не позволяла ей строить догадки на этот счёт...

And the worry of defending her husband to her children on unnamed and unguessed-at charges was nearly as great as everything else put together.

А забота о том, чтобы защитить мужа даже от невысказанных обвинений со стороны детей была для нее, может быть, особенно трудной.

For her children were small comfort to her now.

Ибо сами дети были сейчас для нее весьма слабым утешением.

John was gawky and shy, and she could not know of the love he bore her, especially as the memory of the times when he had come to defend her from her husband stood as a barrier between them which neither of them had the moral courage to surmount at a rush.

Джон очень уж неловок и скрытен. Миссис Мабл не подозревала, как сильно сын любит ее: память о тех случаях, когда он бросался защищать ее от отца, стояла меж ними неодолимой преградой, и ни один из них не обладал достаточной смелостью, чтобы сломать ее...

And Winnie—even Mrs Marble felt this—was just a little bit /superior/ nowadays.

А Винни — это чувствовала даже миссис Мабл — стала немного высокомерной.

Yet even Winnie was for the moment mollified by the announcement that they were going to stay for a month at the Grand Pavilion Hotel at a very fashionable south coast resort.

Но даже Винни ненадолго смягчилась, узнав, что они целый месяц будут жить в отеле «Гранд Павильон», на очень модном морском курорте.

That would be much nicer than staying all the holidays at Malcolm Road, and it would be something to tell the girls about when she went back to school.

Конечно же, это гораздо лучше, чем все лето толкаться в доме на Малькольм-роуд; к тому же ей будет о чем рассказать подругам, когда начнётся учёба.

Some of these might go to France, some to Italy, but there would be few who would spend their holidays at such a place as the Grand Pavilion Hotel.

Кто-то из них летом поедет во Францию, несколько девочек — в Италию; но мало кто проведёт каникулы в таком шикарном месте, как отель «Гранд Павильон».

Their parents would have more sense.

У их родителей для этого слишком много здравого смысла.

And the packing, and the preparation!

А чего стоит подготовка, укладывание чемоданов!..

Winnie helped her mother sort out her astonishing wardrobe.

Винни сама помогала матери собирать ее потрясающий гардероб.

In the tiny cupboards of the bedroom upstairs, where the gilt cupids climbed eternally about the big bed, there were heaps of the most assorted clothes it was possible to conceive.

Крохотный шифоньер в родительской спальне на втором этаже, где основное пространство занимала огромная кровать с позолоченными купидонами, был битком набит самыми красивыми платьями, какие только можно себе представить.

Mingled with the frightfully expensive costumes, there were old rags dating back from the dark ages before the rise of the franc.

Но среди ужасающе дорогих костюмов тут и там висела старая одежонка, ещё из прежних, унылых времён, времён до взлёта франка.

Mrs Marble, apparently, wore indifferently the pastel shade silk underclothes bought in Bond Street and the wool and cotton mixture garments, neither decorative nor useful, which she had had before the arrival of these others.

Миссис Мабл, по всей видимости, с одинаковым равнодушием носила и шёлковое белье пастельных тонов с Бонд-стрит, и не отличающееся ни красотой, ни практичностью шерстяное или хлопчатобумажное.

The explanation was really simple.

Объяснение было очень простым.

Never in her life before had Mrs Marble had any clothes to give away; they were all worn to rags long before she could spare them.

У миссис Мабл в жизни не было одежды, которую она могла бы, если бы захотела, кому-нибудь подарить: она все донашивала до дыр.

She could not get into the habit of disposing of her older wardrobe.

Поэтому она не могла себя заставить отложить в сторону старые, но ещё годные вещи.

In fact, it is much to be doubted whether she had ever contemplated giving away garments in which there still remained six months' wear, according to earlier standards of economy.

По правде сказать, ей и в голову не пришло бы отдать кому-нибудь что-то такое, что, по ее понятиям, можно было носить ещё по крайней мере полгода...

And all the clothes, worn and unworn, were badly looked after, unbrushed and hung on hooks without hangers.

И все ее платья, старые и новые, нечищеные, не повешенные на плечики, болтались как попало, вперемежку на крючках.

Even one term at a boarding-school had taught Winnie to do better than this, and for two hectic days she took her mother's clothes in hand, sorting and folding, ruthlessly relegating some to the rag-basket, wondering over others.

За полгода, которые Винни провела в интернате, она научилась бережно обращаться с одеждой. Целых два дня она разбирала материно белье и платья, аккуратно складывала их, кое-что безжалостно бросала в мешок для тряпья, кое-что долго, с почтением разглядывала.

It was beyond her powers to imagine her mother in underclothing of orange silk or /eau de nil/; it was almost beyond it to imagine her well dressed at all, but Winnie contrived to arrange that her mother looked more like the mothers whom she had seen at the school occasionally.

Как она ни старалась, она не могла представить себе мать в нижнем белье оранжевого шелка. И вообще представить ее хорошо, со вкусом одетой. Но Винни решила во что бы то ни стало добиться, чтобы мать ее выглядела не хуже других матерей, которых она иногда видела в школе.

Mrs Marble was almost tearfully grateful.

Узнав об этом ее намерении, миссис Мабл растрогалась до слез.

'I don't seem to have time to do all this,' she said. '

—У меня никогда это не получится, — сказала она, целуя дочь. —

'And—and—it doesn't seem worth it, sometimes.

И... и... мне иной раз кажется, что и смысла-то в этом нет.

Your father is a very busy man, you know, dear.'

Знаешь, милая, отец всегда так занят...

The cupids that climbed about the big Empire bed had climbed in vain for months now, that was what Mrs Marble implied, although she would never have dreamed of hinting as much to her daughter.

Купидоны на огромной ампирной кровати уже много месяцев выглядывали понапрасну — вот о чем думала миссис Мабл, хотя ни за что на свете не решилась бы намекнуть на это дочери.

And in all this rush to put Mrs Marble's wardrobe in order Winnie herself was not forgotten.

Пока миссис Мабл в суете отбирала вещи для путешествия, не была забыта и Винни.

She had to have new frocks as well, for her stay at the Grand Pavilion Hotel, and Winnie's taste, which was allowed almost complete freedom, was at its best a little juvenile.

Для того чтобы провести месяц в отеле «Гранд Павильон», ей тоже требовались новые вещи. Причём вкус у Винни соответствовал ее возрасту.

Mrs Marble was a shade frightened when she saw some of the things Winnie had chosen, but it was beyond her to protest.

Миссис Мабл даже несколько испугалась, увидев то, что выбрала Винни, но она и не подумала спорить.

She had only the haziest idea as to what was the correct wear for a girl of fifteen at the Grand Pavilion Hotel.

У нее были очень смутные представления, что приличествует носить пятнадцатилетней девочке, если она отдыхает в отеле «Гранд Павильон»...

'There's a lot in being bobbed,' said Winnie to herself in the glass, attentively studying her features while her mother was safely out of the way. '

—Совсем по-другому выглядит, если немного обрезать волосы, — говорила Винни сама себе, стоя перед зеркалом.

'No one can ever really tell how old you are.

Она внимательно изучала своё лицо; увидев поблизости мать, она продолжала, обращаясь уже к ней: — Тогда никто не сможет сказать, сколько мне лет.

If I weren't bobbed, I wouldn't have my hair up, and then anyone could tell.

А если не остричь, то сразу видно...

But as it is, with my new frocks and everything, I think I'll have rather a nice time this holiday.

В общем, если вот так, и в новой одежде, то, пожалуй, каникулы пройдут неплохо.

And there'll be something to tell them about when I get back to school.'

Будет что рассказать, когда вернусь в школу.

Winnie and her mother were pleasantly excited when the cab came to take them to Victoria.

И вот уже Винни и миссис Мабл в приятном волнении ждали такси, которое отвезёт их на вокзал «Виктория».

John was not with them.

Джона с ними не было.

He had decided to go on alone on the Giant Twin, despite Winnie's faint protest that a motor-bicycle was highly vulgar.

Он решил ехать один, на мотоцикле, хотя Винни и запротестовала: по ее мнению, мотоцикл — это дурной вкус...

Mr Marble, too, was pleasantly excited when he waved good-bye to them.

Мистер Мабл тоже был радостно взволнован, когда прощался с ними.

For reasons of his own he was glad to know that his daughter was out of the way.

У него были свои причины избавиться от дочери.

He had felt uncomfortable in her presence.

В ее присутствии он чувствовал себя неуютно, особенно когда напивался.

That three months, three months of good food and of close intimacy with people who never had the slightest difficulty with their aitches, had caused her to grow away from her family at a surprising rate.

Три месяца хорошего питания, три месяца близкой дружбы с девочками, у которых никогда не было проблем с произношением, удивительно быстро отдалили дочь от семьи.

Mr Marble was not even comfortable with his daughter when he was drunk. And every moment he feared lest she should demand that they should move to a bigger and better house, or failing that, that they should have the present house redecorated and arranged as nearly as possible like the houses of the girls she had known at school.

Мистеру Маблу казалось, что Винни в любую минуту может потребовать: давайте переселяться в другой дом, побольше и получше, или, если это невозможно, давайте хотя бы отремонтируем этот и заменим обои, чтобы дом был как дом, чтобы походил на дома других девочек...

It was not the expense that Mr Marble feared.

Мистер Мабл не боялся расходов.

Instead, he was thrown into agonies of terror at the thought of workmen nosing around his house, and of piles of ladders and boards heaped up in his backyard.

Его страшила мысль, что в доме появятся чужие, они будут всюду ходить, поставят лестницу в саду, возведут леса.

The foot of a ladder might easily dig some inches deep into the soft soil of the barren flower-bed.

Ведь ножки лестницы легко могут провалиться на несколько дюймов в рыхлую землю заброшенной клумбы.

When he was sober, Mr Marble had his suspicions, too, that his children were neither grateful for nor impressed by the benefit he had heaped upon them.

На трезвую голову он и сам понимал, что дети не слишком благодарны за свалившееся на них благополучие, не очень тронуты его заботой о них.

He even suspected them of not admiring the mosaic table as much as they should have done.

Он даже догадывался, что они вовсе не в восторге от мозаичного стола.

In a ferment of self-pity he realized that he was not getting full return for all his outlay.

Были минуты, когда он, испытывая острую жалость к себе, понимал, что жертва, которую он принёс ради них, — жертва напрасная.

When he could blame it on to circumstances he did not mind so much; but there were a few aching moments, when the whisky had failed to bite as it should, when it was forced home on him that it was his fault.

Чаще всего он винил во всем обстоятельства и предпочитал не думать об этом. Но бывали особенно тягостные моменты, когда виски не помогало, когда хмель вытеснялся сознанием, что это — его вина, его грех.

There were times when he could not visualize himself, as he usually could, as the triumphant criminal, surmounting all difficulties, over-riding all obstacles, tearing success out of the very teeth of failure.

Иногда ему так и не удавалось до конца убедить себя в том, что он хотя и преступник, но преступник торжествующий, презревший трудности, одолевший все препятствия, необходимость превративший в добродетель.

Instead, there came moments when he saw himself in his true colours, as the cornered rat he was, struggling with the courage of desperation against the fate that would inevitably close upon him sooner or later.

В такие моменты он видел себя в истинном, беспощадном свете — как загнанную в угол крысу, которая с бесстрашием отчаяния защищается против того, что рано или поздно неотвратимо наступит...

When these black periods came he would clutch hurriedly at his glass and drain it thirstily.

Когда он чувствовал приближение такого момента, торопливо тянулся к стакану и с жадностью выпивал его.

Thank God, there was always whisky in exchange for his money—and Marguerite Collins.

Виски, за его деньги, слава Богу, у него было всегда, как и Маргерит Коллинз.

Get short URL

Text alignment