Reading room | Agatha Christie | The mysterious affair at Styles | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава 1. Я отправляюсь в Стайлз

The intense interest aroused in the public by what was known at the time as “The Styles Case” has now somewhat subsided.

Повышенный интерес публики к нашумевшему судебному процессу, известному в своё время как «преступление в Стайлзе», теперь несколько поубавился.

Nevertheless, in view of the world-wide notoriety which attended it, I have been asked, both by my friend Poirot and the family themselves, to write an account of the whole story. This, we trust, will effectually silence the sensational rumours which still persist.

Однако этот процесс приобрёл широкую известность, и мой друг Пуаро, а также обитатели Стайлза попросили меня подробно изложить эту историю, надеясь таким образом заставить умолкнуть сенсационные слухи, которые все ещё продолжают распространяться.

I will therefore briefly set down the circumstances which led to my being connected with the affair.

Вначале кратко об обстоятельствах, из-за которых я оказался связанным с этим трагическим происшествием.

I had been invalided home from the Front; and, after spending some months in a rather depressing Convalescent Home, was given a month’s sick leave.

В связи с ранением меня отправили с фронта в тыл, и после нескольких месяцев, проведённых в довольно унылых, мрачных госпиталях и наводящих тоску санаториях для послебольничного долечивания, я получил месячный отпуск по болезни.

Having no near relations or friends, I was trying to make up my mind what to do, when I ran across John Cavendish.

А поскольку у меня не было ни родных, ни близких друзей, я как раз пытался решить, что предпринять, когда случайно встретил Джона Кавендиша.

I had seen very little of him for some years.

Последние десять лет я встречался с ним крайне редко.

Indeed, I had never known him particularly well.

Собственно говоря, я никогда особенно хорошо его не знал.

He was a good fifteen years my senior, for one thing, though he hardly looked his forty-five years.

Начать с того, что он старше меня лет на пятнадцать, хотя и не выглядел на свои сорок пять.

As a boy, though, I had often stayed at Styles, his mother’s place in Essex.

В детстве я часто бывал в Стайлзе, имении в Эссексе, которое принадлежало его матери.

We had a good yarn about old times, and it ended in his inviting me down to Styles to spend my leave there.

Но теперь, встретившись через столько лет, мы с удовольствием предались воспоминаниям о старых временах, и в результате Джон пригласил меня провести мой отпуск в Стайлзе.

“The mater will be delighted to see you again—after all those years,” he added.

— Mater будет очень рада снова вас увидеть, — добавил он. — Как она себя чувствует? —

“Your mother keeps well?” I asked.

осведомился я. — Надеюсь, хорошо?

“Oh, yes.

— О да!

I suppose you know that she has married again?”

Полагаю, вы знаете, что она снова вышла замуж.

I am afraid I showed my surprise rather plainly.

Боюсь, я слишком явно выразил удивление.

Mrs. Cavendish, who had married John’s father when he was a widower with two sons, had been a handsome woman of middle-age as I remembered her.

В первый раз я почувствовал, что вместе с Эвелин Ховард что-то неуловимо исчезло из атмосферы дома.

She certainly could not be a day less than seventy now.

Её присутствие создавало ощущение надёжности.

Now that security was removed—and the air seemed rife with suspicion.

Теперь же, казалось, сам воздух наполнился подозрительностью.

I recalled her as an energetic, autocratic personality, somewhat inclined to charitable and social notoriety, with a fondness for opening bazaars and playing the Lady Bountiful.

Я помнил, что она была натурой энергичной, властной, но весьма щедрой и к тому же обладала довольно большим личным состоянием.

She was a most generous woman, and possessed a considerable fortune of her own.

Постоянная помощь бедным и участие в многочисленных благотворительных базарах даже принесли ей определённую известность.

Their country-place, Styles Court, had been purchased by Mr. Cavendish early in their married life.

Усадьбу Стайлз Корт мистер Кавендиш приобрёл ещё в самом начале их совместной жизни.

He had been completely under his wife’s ascendancy, so much so that, on dying, he left the place to her for her lifetime, as well as the larger part of his income; an arrangement that was distinctly unfair to his two sons.

Находясь полностью под влиянием жены, он перед смертью завещал ей поместье и большую часть состояния, что было весьма несправедливо по отношению к двум его сыновьям.

Their step-mother, however, had always been most generous to them; indeed, they were so young at the time of their father’s remarriage that they always thought of her as their own mother.

Впрочем, мачеха была исключительно добра к ним, и братья всегда считали её родной матерью. К тому же они были ещё совсем детьми, когда мистер Кавендиш женился вторично.

Lawrence, the younger, had been a delicate youth.

Младший из братьев, Лоуренс, был чувствительным юношей.

He had qualified as a doctor but early relinquished the profession of medicine, and lived at home while pursuing literary ambitions; though his verses never had any marked success.

Он получил медицинское образование, но вскоре оставил практику и поселился в поместье. Лоуренс решил посвятить себя литературе, хотя его стихи не имели ни малейшего успеха.

John practised for some time as a barrister, but had finally settled down to the more congenial life of a country squire.

Джон занимался некоторое время адвокатской практикой, но жизнь сельского сквайра была ему больше по нутру, и вскоре он тоже поселился под родительским кровом.

He had married two years ago, and had taken his wife to live at Styles, though I entertained a shrewd suspicion that he would have preferred his mother to increase his allowance, which would have enabled him to have a home of his own.

Два года назад он женился и теперь жил в Стайлз вместе с супругой, хотя я сильно подозреваю, что он предпочёл бы получить от матери большее содержание и обзавестись собственным домом.

Mrs. Cavendish, however, was a lady who liked to make her own plans, and expected other people to fall in with them, and in this case she certainly had the whip hand, namely:

Однако миссис Кавендиш была из породы людей, которые строят жизненные планы не только для себя, но и для окружающих, и имела все основания предполагать, что не встретит с их стороны никаких возражений:

the purse strings.

ведь у неё был самый сильный аргумент — деньги.

John noticed my surprise at the news of his mother’s remarriage and smiled rather ruefully.

Джон заметил моё удивление по поводу замужества матери и уныло усмехнулся.

“Rotten little bounder too!” he said savagely.

— На редкость гнусный проходимец, — резко выпалил он. —

“I can tell you, Hastings, it’s making life jolly difficult for us.

Поверь мне, Хастингс, наша жизнь стала просто невыносимой.

As for Evie—you remember Evie?”

Что же касается Эви… Ты ведь помнишь её?

“No.”

— Нет.

“Oh, I suppose she was after your time.

— Да, видимо, её ещё тогда у нас не было.

She’s the mater’s factotum, companion, Jack of all trades!

Она компаньонка матери, скорее, даже её советчица во всех делах. Все знает, все умеет!

A great sport—old Evie!

Эта Эви для нас просто находка.

Not precisely young and beautiful, but as game as they make them.”

Конечно, не красавица и не первой молодости, но в доме она буквально незаменима.

“You were going to say——?”

— Ты говорил о…

“Oh, this fellow!

— Да, я говорил об этом типе.

He turned up from nowhere, on the pretext of being a second cousin or something of Evie’s, though she didn’t seem particularly keen to acknowledge the relationship.

В один прекрасный день он неожиданно свалился к нам на голову и заявил, что он троюродный брат Эви или что-то в этом роде. Она не выглядела особенно счастливой от встречи с родственничком.

The fellow is an absolute outsider, anyone can see that.

Было сразу видно, что этот тип ей абсолютно чужд.

He’s got a great black beard, and wears patent leather boots in all weathers!

У него, кстати, огромная чёрная борода, и в любую погоду он носит одни и те же кожаные ботинки!

But the mater cottoned to him at once, took him on as secretary—you know how she’s always running a hundred societies?”

Но мамаша сразу почувствовала к нему симпатию и сделала своим секретарём. Ты ведь знаешь, она всегда состоит в доброй сотне благотворительных обществ.

I nodded.

Я кивнул.

“Well, of course the war has turned the hundreds into thousands.

— Вот, вот. А война превратила сотни в тысячи!

No doubt the fellow was very useful to her. But you could have knocked us all down with a feather when, three months ago, she suddenly announced that she and Alfred were engaged!

Естественно, этот тип был ей весьма полезен, но когда через три месяца она объявила о своей помолвке с Альфредом, это было для нас как гром среди ясного неба.

The fellow must be at least twenty years younger than she is!

Он же лет на двадцать моложе её!

It’s simply bare-faced fortune hunting; but there you are—she is her own mistress, and she’s married him.”

Это просто откровенная охота за наследством. Но что поделаешь… она никого и слушать не хотела — вышла за него замуж, и все тут!

“It must be a difficult situation for you all.”

— Да, ситуация у вас не из приятных…

“Difficult!

— Не из приятных?

It’s damnable!”

Да это просто кошмар!

Thus it came about that, three days later, I descended from the train at Styles St. Mary, an absurd little station, with no apparent reason for existence, perched up in the midst of green fields and country lanes.

Вот так случайная встреча и привела к тому, что тремя днями позже я сошёл с поезда в Стайлз Сент-Мэри. Это был маленький, нелепый полустанок, непонятно для чего затерявшийся среди сельских просёлочных дорог и зелени окрестных полей.

John Cavendish was waiting on the platform, and piloted me out to the car.

Джон Кавендиш встретил меня на перроне и пригласил в автомобиль.

“Got a drop or two of petrol still, you see,” he remarked. “Mainly owing to the mater’s activities.”

— Из-за маминых разъездов у нас почти не осталось бензина, — сказал он.

The village of Styles St. Mary was situated about two miles from the little station, and Styles Court lay a mile the other side of it.

От станции надо было ехать две мили до деревушки Стайлз Сент-Мэри и оттуда ещё милю до Стайлз Корт.

It was a still, warm day in early July.

Стоял тихий июльский день.

As one looked out over the flat Essex country, lying so green and peaceful under the afternoon sun, it seemed almost impossible to believe that, not so very far away, a great war was running its appointed course.

Глядя на эти спокойные поля Эссекса, зеленеющие под ласковым полуденным солнцем, было трудно представить, что где-то недалеко шла страшная война.

I felt I had suddenly strayed into another world.

Мне казалось, что я вдруг перенёсся в другой мир.

As we turned in at the lodge gates, John said:

Когда мы свернули в садовые ворота, Джон сказал:

“I’m afraid you’ll find it very quiet down here, Hastings.”

«Брось, Хастингс, для тебя это слишком тихое место».

“My dear fellow, that’s just what I want.”

— Знаешь, дружище, больше всего на свете мне сейчас нужна именно тишина. — Ну и отлично.

“Oh, it’s pleasant enough if you want to lead the idle life.

У нас тут все условия для праздного существования.

I drill with the volunteers twice a week, and lend a hand at the farms.

Я иногда вожусь на ферме и дважды в неделю занимаюсь с добровольцами.

My wife works regularly ‘on the land’.

Зато моя жена бывает на ферме постоянно.

She is up at five every morning to milk, and keeps at it steadily until lunchtime.

Каждый день с пяти утра и до самого завтрака она доит коров.

It’s a jolly good life taking it all round—if it weren’t for that fellow Alfred Inglethorp!”

Да, и наша жизнь была бы прекрасна, если бы не этот чертов Альфред Инглторп.

He checked the car suddenly, and glanced at his watch.

Неожиданно он затормозил и взглянул на часы.

“I wonder if we’ve time to pick up Cynthia.

— Попробуем заехать за Цинцией. Хотя нет, не успеем:

No, she’ll have started from the hospital by now.”

она, видимо, уже ушла из госпиталя.

“Cynthia! That’s not your wife?”

— Разве твою жену зовут Цинция?

“No, Cynthia is a protégée of my mother’s, the daughter of an old schoolfellow of hers, who married a rascally solicitor.

— Нет, это протеже моей матери. Мать Цинции была её старой школьной подругой. Она вышла замуж за адвоката, занимавшегося какими-то тёмными делишками.

He came a cropper, and the girl was left an orphan and penniless.

Он разорился, и Цинция оказалась без гроша в кармане.

My mother came to the rescue, and Cynthia has been with us nearly two years now.

Моя мать решила ей помочь, и вот уже почти два года она живет у нас.

She works in the Red Cross Hospital at Tadminster, seven miles away.”

Она работает в Тэдминстерском госпитале Красного Креста в семи милях отсюда.

As he spoke the last words, we drew up in front of the fine old house.

Пока Джон говорил, мы подъехали к прекрасному старинному особняку.

A lady in a stout tweed skirt, who was bending over a flower bed, straightened herself at our approach.

Какая-то женщина в толстой твидовой юбке возилась у цветочной клумбы. Едва заметив нас, она выпрямилась.

“Hullo, Evie, here’s our wounded hero!

— Привет, Эви! Знакомьтесь с нашим израненным героем. Мистер Хастингс.

Mr. Hastings—Miss Howard.”

Мисс Ховард.

Miss Howard shook hands with a hearty, almost painful, grip.

Рукопожатие мисс Ховард было сильным, почти болезненным.

I had an impression of very blue eyes in a sunburnt face.

Она выглядела лет на сорок и обладала весьма приятной наружностью — загорелое лицо с удивительно голубыми глазами, крупная, стройная фигура.

She was a pleasant-looking woman of about forty, with a deep voice, almost manly in its stentorian tones, and had a large sensible square body, with feet to match—these last encased in good thick boots.

Мисс Ховард была обута в довольно большие ботинки на толстой добротной подошве. Говорила она в какой-то телеграфной манере:

Her conversation, I soon found, was couched in the telegraphic style.

— С сорняками прямо беда.

“Weeds grow like house afire. Can’t keep even with ’em. Shall press you in. Better be careful.”

Не успеваешь выполоть, появляются новые.

“I’m sure I shall be only too delighted to make myself useful,” I responded.

— Я буду рад принести хоть какую-то пользу, — сказал я.

“Don’t say it.

— Не говорите так.

Never does.

Никогда.

Wish you hadn’t later.”

Не хочу этого слышать.

“You’re a cynic, Evie,” said John, laughing. “Where’s tea to-day—inside or out?”

— Вы слишком нетерпимы, Эви, — с улыбкой сказал Джон. —

“Out. Too fine a day to be cooped up in the house.”

Где будем пить чай, в доме или на воздухе?

“Come on then, you’ve done enough gardening for to-day. ‘

— На воздухе. В такой день грех сидеть взаперти. — Хорошо, пошли. Хватит возиться в саду.

‘The labourer is worthy of his hire’, you know.

Вы уже наверняка отработали своё жалованье.

Come and be refreshed.”

Пора отдыхать.

“Well,” said Miss Howard, drawing off her gardening gloves, “I’m inclined to agree with you.” She led the way round the house to where tea was spread under the shade of a large sycamore.

— Согласна, — сказала Эви, и, стянув садовые перчатки, повела нас за дом, где в тени большого платана был накрыт стол.

A figure rose from one of the basket chairs, and came a few steps to meet us.

С одного из плетеных кресел поднялась женщина и пошла нам навстречу.

“My wife, Hastings,” said John.

Джон представил нас: «Моя жена, Хастингс».

I shall never forget my first sight of Mary Cavendish.

Я никогда не забуду первую встречу с Мэри Кавендиш:

Her tall, slender form, outlined against the bright light; the vivid sense of slumbering fire that seemed to find expression only in those wonderful tawny eyes of hers, remarkable eyes, different from any other woman’s that I have ever known; the intense power of stillness she possessed, which nevertheless conveyed the impression of a wild untamed spirit in an exquisitely civilised body—all these things are burnt into my memory. I shall never forget them.

её высокую стройную фигуру, освещённую ярким солнцем, тот готовый в любую секунду вспыхнуть огонь, мерцавший в неповторимых ореховых глазах, то излучаемое ею спокойствие, за которым, однако, чувствовалась необузданная страсть, дремавшая в этой утонченной женщине.

She greeted me with a few words of pleasant welcome in a low clear voice, and I sank into a basket chair feeling distinctly glad that I had accepted John’s invitation.

Она приветствовала меня красивым низким голосом, и я уселся в плетеное кресло, вдвойне довольный, что принял приглашение Джона. Несколько слов, сказанных Мэри за чаем, сделали эту женщину ещё прекрасней в моих глазах.

Mrs. Cavendish gave me some tea, and her few quiet remarks heightened my first impression of her as a thoroughly fascinating woman. An appreciative listener is always stimulating, and I described, in a humorous manner, certain incidents of my Convalescent Home, in a way which, I flatter myself, greatly amused my hostess. John, of course, good fellow though he is, could hardly be called a brilliant conversationalist.

К тому же она была ещё и внимательным слушателем, а это всегда побуждает к рассказам, и я принялся вспоминать смешные случаи, происходившие в госпитале.

At that moment a well remembered voice floated through the open French window near at hand:

Вдруг рядом из-за приоткрытой стеклянной двери раздался хорошо знакомый голос:

“Then you’ll write to the Princess after tea, Alfred?

«Альфред, после чая не забудь написать княгине.

I’ll write to Lady Tadminster for the second day, myself.

Насчёт второго дня я сама напишу лэди Тэдминстер.

Or shall we wait until we hear from the Princess?

Или лучше дождаться ответа от княгини?

In case of a refusal, Lady Tadminster might open it the first day, and Mrs. Crosbie the second.

Если она откажется, лэди Тэдминстер могла бы быть на открытии в первый день, а мисс Кросби во второй.

Then there’s the Duchess—about the school fête.”

И надо не забыть ответить герцогине по поводу школьного праздника».

There was the murmur of a man’s voice, and then Mrs. Inglethorp’s rose in reply:

В ответ послышался тихий мужской голос и затем снова голос миссис Инглторп:

“Yes, certainly. After tea will do quite well.

«Да, да, Альфред, конечно, мы успеем это и после чая.

You are so thoughtful, Alfred dear.”

Милый мой, ты такой заботливый».

The French window swung open a little wider, and a handsome white-haired old lady, with a somewhat masterful cast of features, stepped out of it on to the lawn.

Стеклянная дверь распахнулась, и на лужайку вышла красивая седая женщина с властным лицом.

A man followed her, a suggestion of deference in his manner.

За ней почтительно следовал мужчина.

Mrs. Inglethorp greeted me with effusion.

Миссис Инглторп бурно приветствовала меня:

“Why, if it isn’t too delightful to see you again, Mr. Hastings, after all these years.

«Дорогой мистер Хастингс, как чудесно, что через столько лет вы снова приехали к нам.

Alfred, darling, Mr. Hastings—my husband.”

Альфред, милый мой, познакомься. Мистер Хастингс. Мой муж».

I looked with some curiosity at “Alfred darling”.

Я взглянул на «милого Альфреда».

He certainly struck a rather alien note.

С первого же взгляда меня поразил контраст между супругами.

I did not wonder at John objecting to his beard.

Не удивительно, что Джон с таким негодованием говорил о его бороде:

It was one of the longest and blackest I have ever seen.

длиннее и чёрнее я в жизни не видел.

He wore gold-rimmed pince-nez, and had a curious impassivity of feature.

У него было такое неподвижное лицо, что даже пенсне в золотой оправе не могло его оживить.

It struck me that he might look natural on a stage, but was strangely out of place in real life.

Я подумал, что подобный человек смотрелся бы на театральных подмостках, но в реальной жизни выглядел диковато.

His voice was rather deep and unctuous. He placed a wooden hand in mine and said:

Его рукопожатие было неестественно вялым, а голос тихим и вкрадчивым:

“This is a pleasure, Mr. Hastings.”

«Очень приятно, мистер Хастингс».

Then, turning to his wife:

Затем, повернувшись к жене:

“Emily dearest, I think that cushion is a little damp.”

«Эмили, дорогая, боюсь, что подушечка немного влажная».

She beamed fondly on him, as he substituted another with every demonstration of the tenderest care.

Пока он с подчёркнутой заботливостью менял подушечку, на которой сидела миссис Инглторп, она не сводила с него восторженных глаз.

Strange infatuation of an otherwise sensible woman!

Подобное открытое проявление эмоций было довольно странным для этой весьма сдержанной женщины.

With the presence of Mr. Inglethorp, a sense of constraint and veiled hostility seemed to settle down upon the company. Miss Howard, in particular, took no pains to conceal her feelings.

С появлением мистера Инглторпа в поведении всех присутствующих появилась какая-то скованность и скрытая недоброжелательность, а мисс Ховард даже и не пыталась её скрывать.

Mrs. Inglethorp, however, seemed to notice nothing unusual.

Однако миссис Инглторп, казалось, ничего не замечала.

Her volubility, which I remembered of old, had lost nothing in the intervening years, and she poured out a steady flood of conversation, mainly on the subject of the forthcoming bazaar which she was organizing and which was to take place shortly.

За все эти годы её словоохотливости нисколько не поубавилось. Она беспрестанно говорила, главным образом, об организации предстоящих благотворительных базаров, уточняя у мужа числа и дни недели.

Occasionally she referred to her husband over a question of days or dates. His watchful and attentive manner never varied.

Отвечая, он всячески подчёркивал свою заботливость по отношению к жене.

From the very first I took a firm and rooted dislike to him, and I flatter myself that my first judgments are usually fairly shrewd.

С самого начала этот человек был мне очень неприятен, и тот факт, что теперь первое впечатление подтвердилось (я редко ошибаюсь в людях!), весьма тешил моё самолюбие.

Presently Mrs. Inglethorp turned to give some instructions about letters to Evelyn Howard, and her husband addressed me in his painstaking voice:

В то время, как миссис Инглторп, повернувшись к мисс Ховард, говорила о каких-то письмах, её муж обратился ко мне своим вкрадчивым голосом:

“Is soldiering your regular profession, Mr. Hastings?”

— Вы что, профессиональный военный, мистер Хастингс?

“No, before the war I was in Lloyd’s.”

— Нет, до войны я служил в агентстве Ллойда.

“And you will return there after it is over?”

— И вы собираетесь туда вернуться, когда закончится война?

“Perhaps.

— Не исключено.

Either that or a fresh start altogether.”

А может, возьму и начну все сначала.

Mary Cavendish leant forward.

Мэри Кавендиш склонилась ко мне и спросила:

“What would you really choose as a profession, if you could just consult your inclination?”

— А чем бы вы хотели заняться, если бы вам был предоставлен полный выбор?

“Well, that depends.”

— На такой вопрос сразу не ответишь.

“No secret hobby?”

— Что, никаких тайных увлечений?

she asked. “Tell me—you’re drawn to something? Everyone is—usually something absurd.”

У каждого ведь есть своё маленькое хобби, иногда даже весьма нелепое.

“You’ll laugh at me.”

— Боюсь, вы будете надо мной смеяться.

She smiled.

Она улыбнулась.

“Perhaps.”

— Возможно.

“Well, I’ve always had a secret hankering to be a detective!”

— Что ж, я скажу. У меня всегда была тайная мечта заняться поимкой преступников.

“The real thing—Scotland Yard? Or Sherlock Holmes?”

— По-настоящему, как в Скотланд-Ярде, или как Шерлок Холмс?

“Oh, Sherlock Holmes by all means.

— Да, да, как Шерлок Холмс!

But really, seriously, I am awfully drawn to it.

Нет, правда, меня все это очень привлекает.

I came across a man in Belgium once, a very famous detective, and he quite inflamed me.

Однажды в Бельгии я познакомился с одним знаменитым сыщиком и благодаря ему буквально воспылал страстью к расследованиям.

He was a marvellous little fellow.

Я искренне восхищался этим славным человеком.

He used to say that all good detective work was a mere matter of method.

Он всегда говорил, что самое главное — это выбрать правильный метод расследования.

My system is based on his—though of course I have progressed rather further.

Кстати, моя система базируется на его методах, но я их, конечно, развил и дополнил.

He was a funny little man, a great dandy, but wonderfully clever.”

Да, это был забавный коротышка, страшный щёголь, однако на редкость сообразительный.

“Like a good detective story myself,” remarked Miss Howard.

— Люблю хорошие детективы, — сказала мисс Ховард. —

“Lots of nonsense written, though.

Хотя написано много чепухи.

Criminal discovered in last chapter. Everyone dumbfounded.

Убийцу разоблачают в последней главе. Все поражены.

Real crime—you’d know at once.”

А в жизни преступник известен сразу.

“There have been a great number of undiscovered crimes,” I argued.

— Однако много преступлений так и остались нераскрытыми, — возразил я.

“Don’t mean the police, but the people that are right in it.

— Я говорю не о полиции, а о свидетелях преступлений.

The family.

Об их семьях.

You couldn’t really hoodwink them.

Этих не одурачить.

They’d know.”

Они все знают.

“Then,” I said, much amused, “you think that if you were mixed up in a crime, say a murder, you’d be able to spot the murderer right off?”

— Вы хотите сказать, — с улыбкой проговорил я, — что если бы рядом с вами произошло преступление, скажем, убийство, то вы могли бы сразу определить, убийцу?

“Of course I should.

— Конечно!

Mightn’t be able to prove it to a pack of lawyers. But I’m certain I’d know. I’d feel it in my fingertips if he came near me.”

Как только он окажется возле меня, я это мгновенно почувствую.

“It might be a ‘she’,” I suggested.

— А вдруг это будет «она»?

“Might.

— Возможно.

But murder’s a violent crime.

Но для убийства нужна ужасная жестокость.

Associate it more with a man.”

Это больше похоже на мужчину.

“Not in a case of poisoning.” Mrs. Cavendish’s clear voice startled me.

— Однако не в случае отравления, — неожиданно раздался звонкий голос миссис Кавендиш. —

“Dr. Bauerstein was saying yesterday that, owing to the general ignorance of the more uncommon poisons among the medical profession, there were probably countless cases of poisoning quite unsuspected.”

Доктор Бауэрстайн говорил вчера, что, поскольку большинство врачей ничего не знают о мало-мальски редких ядах, то, возможно, сотни случаев отравления вообще прошли незамеченными.

“Why, Mary, what a gruesome conversation!”

— Ладно, Мэри, хватит.

cried Mrs. Inglethorp.

Что за ужасная тема для разговора, — воскликнула миссис Инглторп. —

“It makes me feel as if a goose were walking over my grave.

Мне кажется, что я уже в могиле.

Oh, there’s Cynthia!”

А, вот и Цинция!

A young girl in V.A.D. uniform ran lightly across the lawn.

К нам весело бежала девушка в форме добровольного корпуса медицинской помощи.

“Why, Cynthia, you are late to-day.

— Что-то, Цинция, ты сегодня позднее обычного.

This is Mr. Hastings—Miss Murdoch.”

Знакомьтесь, мистер Хастингс — мисс Мердок.

Cynthia Murdoch was a fresh-looking young creature, full of life and vigour. She tossed off her little V.

Цинция Мердок была цветущей юной девушкой, полной жизни и задора.

.A.D. cap, and I admired the great loose waves of her auburn hair, and the smallness and whiteness of the hand she held out to claim her tea.

Она сняла свою маленькую форменную шапочку, и я был восхищен золотисто-каштановыми волнистыми локонами, упавшими ей на плечи. Цинция потянулась за чашкой, и белизна её маленькой ручки тоже показалась мне очаровательной.

With dark eyes and eyelashes she would have been a beauty.

Будь у неё тёмные глаза и ресницы, девушка была бы просто красавицей.

She flung herself down on the ground beside John, and as I handed her a plate of sandwiches she smiled up at me.

Она уселась на траву рядом с Джоном. Я протянул ей блюдо с бутербродами и получил в ответ пленительную улыбку:

“Sit down here on the grass, do. It’s ever so much nicer.”

— Садитесь тоже на траву, так гораздо приятней.

I dropped down obediently.

Я послушно сполз со стула-и уселся рядом.

“You work at Tadminster, don’t you, Miss Murdoch?”

— Мисс Мердок, вы работаете в Тэдминстере?

She nodded.

Она кивнула.

“For my sins.”

— Да, в наказание за грехи.

“Do they bully you, then?”

— Что, там с вами недостаточно учтивы? —

I asked, smiling.

спросил я с улыбкой.

“I should like to see them!” cried Cynthia with dignity.

— Хотела бы я тогда на них посмотреть, — с достоинством ответила Цинция.

“I have got a cousin who is nursing,” I remarked. “And she is terrified of ‘Sisters’.”

— Моя двоюродная сестра работает сиделкой, и она просто в ужасе от медсестёр.

“I don’t wonder.

— Неудивительно.

Sisters are , you know, Mr. Hastings. They simp-ly are ! You’ve no idea!

Они действительно кошмарны, мистер Хастингс, вы даже себе не представляете, какие они противные.

But I’m not a nurse, thank heaven, I work in the dispensary.”

Слава богу, что я работаю в амбулаторном пункте, а не сиделкой.

“How many people do you poison?”

— И сколько же людей вы отравили? —

I asked, smiling.

спросил я со смехом.

Cynthia smiled too.

Цинция тоже улыбнулась.

“Oh, hundreds!” she said.

— О, многие сотни, мистер Хастингс.

“Cynthia,” called Mrs. Inglethorp, “do you think you could write a few notes for me?”

— Цинция, — обратилась к ней миссис Инглторп, — не могла бы ты помочь мне написать несколько писем?

“Certainly, Aunt Emily.”

— Конечно, тётя Эмили.

She jumped up promptly, and something in her manner reminded me that her position was a dependent one, and that Mrs. Inglethorp, kind as she might be in the main, did not allow her to forget it.

Она немедленно вскочила, и её поспешность сразу напомнила мне, насколько эта девушка зависела от миссис Инглторп, которая, хотя и была чрезвычайно добра к Цинции, но не позволяла ей забывать о своём положении.

My hostess turned to me.

Мэри повернулась ко мне.

“John will show you your room.

— Джон вам покажет вашу комнату.

Supper is at half-past seven.

Ужин у нас в половине восьмого.

We have given up late dinner for some time now.

В такое время, как сейчас, не пристало устраивать поздние трапезы.

Lady Tadminster, our Member’s wife—she was the late Lord Abbotsbury’s daughter—does the same.

Член нашего общества лэди Тэдминстер, дочь покойного лорда Абботсбэри, придерживается того же мнения.

She agrees with me that one must set an example of economy.

Она согласна со мной, что сейчас следует экономить во всем.

We are quite a war household; nothing is wasted here—every scrap of waste paper, even, is saved and sent away in sacks.”

Мы так организовали хозяйство в поместье, что ничего не пропадает зря, даже мелкие клочки исписанной бумаги собираются в мешки и отправляются на переработку.

I expressed my appreciation, and John took me into the house and up the broad staircase, which forked right and left half-way to different wings of the building.

Я выразил своё одобрение, и Джон повёл меня в дом. Мы поднялись по широкой лестнице, которая, разветвляясь, вела в правое и левое крыло здания.

My room was in the left wing, and looked out over the park.

Моя комната была в левом крыле и выходила окнами в парк.

John left me, and a few minutes later I saw him from my window walking slowly across the grass arm in arm with Cynthia Murdoch.

Джон вышел, и через несколько минут я увидел, как он медленно шёл по лужайке под руку с Цинцией Мердок.

I heard Mrs. Inglethorp call “Cynthia” impatiently, and the girl started and ran back to the house.

Было слышно, как миссис Инглторп позвала её, и девушка, вздрогнув, стремглав бросилась назад.

At the same moment, a man stepped out from the shadow of a tree and walked slowly in the same direction.

В ту же секунду из-за деревьев вышел какой-то человек и неторопливо направился к дому.

He looked about forty, very dark with a melancholy clean-shaven face.

Это был мужчина лет сорока со смуглым гладко выбритым лицом, производившим довольно угрюмое впечатление.

Some violent emotion seemed to be mastering him.

Казалось, его одолевали мрачные мысли.

He looked up at my window as he passed, and I recognized him, though he had changed much in the fifteen years that had elapsed since we last met.

Проходя мимо моего окна, он взглянул наверх, и я узнал его, хотя он очень изменился за те пятнадцать лет, что мы не виделись.

It was John’s younger brother, Lawrence Cavendish.

Это был младший брат Джона Лоуренс Кавендиш.

I wondered what it was that had brought that singular expression to his face.

Я терялся в догадках, почему он выглядел таким угрюмым.

Then I dismissed him from my mind, and returned to the contemplation of my own affairs.

Однако вскоре я вернулся к мыслям о своих собственных делах.

The evening passed pleasantly enough; and I dreamed that night of that enigmatical woman, Mary Cavendish.

Я провёл замечательный вечер, и всю ночь мне снилась загадочная и прекрасная Мэри Кавендиш.

The next morning dawned bright and sunny, and I was full of the anticipation of a delightful visit.

Следующее утро было светлым и солнечным. Предвкушение новой встречи переполняло все моё существо. —

I did not see Mrs. Cavendish until lunch-time, when she volunteered to take me for a walk, and we spent a charming afternoon roaming in the woods, returning to the house about five.

Утром Мэри не появлялась, но после обеда она пригласила меня на прогулку. Несколько часов мы бродили по лесу и возвратились примерно к пяти.

As we entered the large hall, John beckoned us both into the smoking-room.

Едва мы зашли в большой холл, как Джон сразу позвал нас в курительную комнату.

I saw at once by his face that something disturbing had occurred.

По выражению его лица я сразу понял: что-то стряслось.

We followed him in, and he shut the door after us.

Мы последовали за ним, и он плотно закрыл дверь.

“Look here, Mary, there’s the deuce of a mess.

— Мэри, произошла очень неприятная история.

Evie’s had a row with Alfred Inglethorp, and she’s off.”

Эви здорово повздорила с Альфредом Инглторпом и собирается уехать. — Эви?

“Evie? Off?”

Уехать?

John nodded gloomily.

Джон мрачно кивнул.

“Yes; you see she went to the mater, and—Oh,—here’s Evie herself.”

— Да. Она пошла к матери и… А вот и она сама.

Miss Howard entered. Her lips were set grimly together, and she carried a small suit-case.

Мисс Ховард вошла в комнату с небольшим чемоданом в руках.

She looked excited and determined, and slightly on the defensive.

У неё был взволнованный и решительный вид. Губы плотно сжаты, и казалось, что она собирается от кого-то защищаться.

“At any rate,” she burst out, “I’ve spoken my mind!”

— По крайней мере я сказала все, что думаю, — выпалила она.

“My dear Evelyn,” cried Mrs. Cavendish, “this can’t be true!”

— Эвелин, милая, этого не может быть! — воскликнула Мэри.

Miss Howard nodded grimly.

Мисс Ховард мрачно кивнула.

“True enough!

— Все может быть!

Afraid I said some things to Emily she won’t forget or forgive in a hurry.

Думаю, Эмили никогда не забудет все, что я ей сказала. По крайней мере простит мне это не скоро. Пускай.

Don’t mind if they’ve only sunk in a bit.

До неё хоть что-то дошло.

Probably water off a duck’s back, though.

Хотя и в этом я не уверена.

I said right out: ‘

Я ей прямо сказала:

‘You’re an old woman, Emily, and there’s no fool like an old fool.

«Вы старая женщина, Эмили, а нет ничего хуже старых дур.

The man’s twenty years younger than you, and don’t you fool yourself as to what he married you for.

Они ещё дурнее молодых. Он же на двадцать лет моложе вас. Хватит вам в любовь играть. И так понятно, что он женился только из-за денег.

Money! Well, don’t let him have too much of it.

Не давайте ему много.

Farmer Raikes has got a very pretty young wife.

У фермера Райкеса хорошенькая молодая жёнушка.

Just ask your Alfred how much time he spends over there.’

Спросите-ка своего Альфреда, сколько он на неё тратит?»

She was very angry.

Ух, как она разозлилась!

Natural!

Понятное дело!

I went on, ‘I’m going to warn you, whether you like it or not.

А я своё гну: «Я вас, Эмили, предупреждаю, хотите вы этого или нет, он вас придушит прямо в постели, как только рассмотрит хорошенько.

That man would as soon murder you in your bed as look at you. He’s a bad lot.

Зря вы вышли за этого мерзавца.

You can say what you like to me, but remember what I’ve told you.

Можете говорить мне что угодно, но запомните мои слова:

He’s a bad lot!’”

ваш муж — мерзавец!»

“What did she say?”

— А она что?

Miss Howard made an extremely expressive grimace.

Мисс Ховард сделала язвительную гримасу.

“‘Darling Alfred’—‘dearest Alfred’—‘wicked calumnies’ —‘wicked lies’—‘wicked woman’—to accuse her ‘dear husband!’

— «Милый Альфред», «бесценный Альфред», «мерзкая клевета», «мерзкая ложь», «мерзкая женщина обвиняет её бесценного мужа».

Don’t mind if they’ve only sunk in a bit.

Неважно, если мои слова не очень глубоко запали.

Probably water off a duck’s back, though.

С неё как с гуся вода!

I said right out: ‘

Только я сказала ей прямо:

‘You’re an old woman, Emily, and there’s no fool like an old fool.

«Вы старая женщина, Эмили, а уж недаром говорится: нет большего дурака, чем старый дурак!

The man’s twenty years younger than you, and don’t you fool yourself as to what he married you for.

Ведь Алфред моложе вас на целых двадцать лет, так что не обманывайте себя, почему он на вас женился.

Money!

Деньги!

Well, don’t let him have too much of it.

Так что не допускайте, чтобы у него было много денег!

Farmer Raikes has got a very pretty young wife.

У фермера Рэйкса очень хорошенькая молодая жена.

Just ask your Alfred how much time he spends over there.’

Вы бы спросили у вашего Алфреда, сколько времени он там проводит».

She was very angry.

Она очень рассердилась.

Natural!

Понятное дело!

I went on, ‘I’m going to warn you, whether you like it or not.

А я добавила: «Нравится вам это или нет, только я вас предупреждаю:

That man would as soon murder you in your bed as look at you.

этот тип скорее убьёт вас в вашей же кровати, чем посмотрит на вас!

He’s a bad lot.

Он мерзавец!

You can say what you like to me, but remember what I’ve told you.

Можете мне говорить все, что хотите, но запомните мои слова:

He’s a bad lot!’”

он негодяй и мерзавец!»

“What did she say?”

— И что она ответила?

Miss Howard made an extremely expressive grimace.

— И что она ответила?

“‘Darling Alfred’—‘dearest Alfred’—‘wicked calumnies’ —‘wicked lies’—‘wicked woman’—to accuse her ‘dear husband!’

Мисс Ховард скорчила в высшей степени выразительную гримасу:

I’ve lived in the world rather longer than you have.

Я живу на свете немножко больше вашего.

All I ask you is to keep your eyes open.

Прошу вас только об одном — не спускайте с неё глаз.

You’ll see what I mean.”

Скоро вы поймёте, что я имею в виду.

The throb of the motor came through the open window, and Miss Howard rose and moved to the door.

Через открытое окно донеслось тарахтение автомобиля. Мисс Ховард встала и направилась к двери.

John’s voice sounded outside.

Снаружи послышался голос Джона.

With her hand on the handle, she turned her head over her shoulder, and beckoned to me.

Уже взявшись за ручку двери, она обернулась и снова сказала:

“Above all, Mr. Hastings, watch that devil—her husband!”

— Прежде всего, мистер Хастингс, присматривайте за этим ублюдком, её мужем.

There was no time for more.

Больше она не сказала ни слова.

Miss Howard was swallowed up in an eager chorus of protests and good-byes. The Inglethorps did not appear.

Вскоре её голос потонул в громком хоре протестов и прощаний.

As the motor drove away, Mrs. Cavendish suddenly detached herself from the group, and moved across the drive to the lawn to meet a tall bearded man who had been evidently making for the house.

Четы Инглторпов среди провожающих не было. Когда автомобиль отъехал, миссис Кавендиш внезапно отделилась от остальных, и перейдя дорогу, направилась к лужайке навстречу высокому бородатому человеку, шедшему в сторону усадьбы.

The colour rose in her cheeks as she held out her hand to him.

Протягивая ему руку, она слегка покраснела.

“Who is that?”

— Кто это? —

I asked sharply, for instinctively I distrusted the man.

спросил я. Человек этот показался мне чем-то подозрителен.

“That’s Dr. Bauerstein,” said John shortly.

— Это доктор Бауэрстайн, — буркнул Джон.

“And who is Dr. Bauerstein?”

— А кто он такой, этот доктор Бауэрстайн?

“He’s staying in the village doing a rest cure, after a bad nervous breakdown.

— Он живет тут в деревне, отдыхает после тяжёлого нервного расстройства.

He’s a London specialist; a very clever man—one of the greatest living experts on poisons, I believe.”

Сам он из Лондона. Умнейший человек. Кажется, один из самых крупных в мире специалистов по ядам.

“And he’s a great friend of Mary’s,” put in Cynthia, the irrepressible.

— Большой друг Мэри, — добавила неугомонная Цинция.

John Cavendish frowned and changed the subject.

Джон Кавендиш нахмурился и перевёл разговор на другую тему.

“Come for a stroll, Hastings.

— Пойдём прогуляемся, Хастингс. Все это ужасно неприятно.

This has been a most rotten business. She always had a rough tongue, but there is no stauncher friend in England than Evelyn Howard.”

Конечно, язычок был у неё довольно резкий, но нигде в Англии не найти друга более преданного, чем мисс Ховард.

He took the path through the plantation, and we walked down to the village through the woods which bordered one side of the estate.

В лесок, окаймлявший поместье с одной стороны, уходила тропинка, и мы двинулись по ней в сторону деревни.

As we passed through one of the gates on our way home again, a pretty young woman of gipsy type coming in the opposite direction bowed and smiled.

На обратном пути возле калитки я увидел симпатичную, похожую на цыганку женщину, которая шла нам навстречу.

“That’s a pretty girl,” I remarked appreciatively.

Она кивнула и улыбнулась.

John’s face hardened.

— Какая прелесть, — сказал я восхищенно.

“That is Mrs. Raikes.”

— Это миссис Райкес.

“The one that Miss Howard——”

— Та самая, о которой мисс Ховард…

“Exactly,” said John, with rather unnecessary abruptness.

— Та самая, — резко перебил меня Джон.

I thought of the white-haired old lady in the big house, and that vivid wicked little face that had just smiled into ours, and a vague chill of foreboding crept over me.

Я подумал о седой старушке, затерянной в огромном доме, о миловидном и порочном личике, только что улыбнувшемся нам, и меня наполнило смутное предчувствие чего-то ужасного.

I brushed it aside.

Я попытался отогнать эти мысли.

“Styles is really a glorious old place,” I said to John.

— Действительно, Стайлз — чудесное место, — сказал я Джону.

He nodded rather gloomily.

Он мрачно кивнул.

“Yes, it’s a fine property.

— Да, отличное приобретение, когда-нибудь оно станет моим, и я выберусь из этой проклятой нищеты.

It’ll be mine some day—should be mine now by rights, if my father had only made a decent will. And then I shouldn’t be so damned hard up as I am now.”

Я бы уже сейчас мог владеть усадьбой, если бы отец составил справедливое завещание.

“Hard up, are you?”

— Ты на самом деле сильно нуждаешься?

“My dear Hastings, I don’t mind telling you that I’m at my wits’ end for money.”

— Милый мой Хастингс, скажу тебе откровенно — я просто с ног сбился в поисках денег.

“Couldn’t your brother help you?”

— А что, брат не может тебе помочь?

“Lawrence?

— Лоуренс?

He’s gone through every penny he ever had, publishing rotten verses in fancy bindings.

Да он же все деньги потратил на печатание своих бездарных стишков в экстравагантных переплетах. Мы с ним действительно в бедственном положении.

No, we’re an impecunious lot.

Я не хочу показаться несправедливым:

My mother’s always been awfully good to us, I must say. That is, up to now.

Мать всегда была очень добра к нам, вплоть до самого последнего времени.

Since her marriage, of course——” he broke off, frowning.

Однако после замужества… — Он нахмурился и замолчал.

For the first time I felt that, with Evelyn Howard, something indefinable had gone from the atmosphere.

В первый раз я почувствовал, что вместе с Эвелин Ховард что-то неуловимо исчезло из атмосферы дома.

Her presence had spelt security.

Её присутствие создавало ощущение надёжности.

Now that security was removed—and the air seemed rife with suspicion.

Теперь же, казалось, сам воздух наполнился подозрительностью.

The sinister face of Dr. Bauerstein recurred to me unpleasantly.

Перед моими глазами опять проплыло зловещее лицо доктора Бауэрстайна.

A vague suspicion of everyone and everything filled my mind. Just for a moment I had a premonition of approaching evil.

Внезапно все вокруг стало внушать мне смутное беспокойство, и на мгновение меня охватило предчувствие чего-то ужасного.

A vague suspicion of everyone and everything filled my mind. Just for a moment I had a premonition of approaching evil.

John’s face hardened.

Лицо Джона посуровело.

“That is Mrs. Raikes.”

— Это миссис Рэйкс.

“The one that Miss Howard——”

— Та самая, о которой мисс Ховард…

“Exactly,” said John, with rather unnecessary abruptness.

— Та самая! — с излишней резкостью подтвердил он.

I thought of the white-haired old lady in the big house, and that vivid wicked little face that had just smiled into ours, and a vague chill of foreboding crept over me.

Я подумал о седовласой старой леди в большом доме и об этом оживлённом плутовском личике, которое только что нам улыбнулось, и вдруг ощутил холодок неясного дурного предчувствия.

I brushed it aside.

Но постарался не думать об этом.

“Styles is really a glorious old place,” I said to John.

— Стайлз в самом деле замечательное старинное поместье, — произнёс я.

He nodded rather gloomily.

Джон довольно мрачно кивнул:

“Yes, it’s a fine property.

— Да, это прекрасное имение когда-нибудь будет моим…

It’ll be mine some day—should be mine now by rights, if my father had only made a decent will.

Оно уже было бы моим, если бы отец сделал соответствующее завещание.

And then I shouldn’t be so damned hard up as I am now.”

И тогда я не был бы так чертовски стеснён в средствах.